Маринина (дев. Барыгина) Маргарита Ивановна, 1951 г.р. Потомок белорусских переселенцев в д. Милоновка.
В настоящее время осталась только деревня Милоновка. Однако в первой половине ХХ века в районе деревни было несколько близко расположенных населенных пунктов: Маяк, Первомайка, Речица и т.д. Когда они прекратили существование, то народ часто переселялся в Милоновку.
Жили в д. Милоновка и пос. Маяк при трудкоммуне, и Слепаковы и Барыгины – выходцы из белорусской деревни Дубровка Могилевской области. Сестра информанта Галина бывала в Белоруссии. Деревню сожгли фашисты в годы Великой Отечественной, однако Маргарита Ивановна застала бабушку, которая еще помнила и Барыгиных, и Слепаковых. Родители родились в Сибири. Дедушки и бабушки (в случае Слепаковых – и прадедушки) переселились взрослыми. Переселялись семьей. Известно, что Евмен Слепаков сначала намеревался поселиться севернее, однако ему там показалось плохо и он, списавшись с братьями, переселился в Милоновку чуть позже. У Барыгиных кроме Егора Сидоровича был брат Трифон. Его могила не зафиксирована, однако его жена Барыгина Фекла Тарасовна (1907 -1996) и сын (старший) Барыгин Виктор Трифонович (1939-2010), лежат на общем кладбище. Возможно, памятник Трифона утрачен. Были еще Барыгины, степень родства семьи информатора с которыми неизвестна. Из этих Барыгиных происходил Иван Барыгин, от которого Екатерина Евменовна Слепакова родила сына Сергея.
Семейные пары бабушек и дедушек и родителей информатора были созданы со своими – т.е. жителями близлежащих населенных пунктов, выросших на месте хуторов, потомками белорусов-переселенцев. Нормальным считали, что женщина уходит жить в семью мужа. Пара мамы и отца (1920-е годы рождения) была создана по выбору молодых. Мама информатора любила Ивана Барыгина давно. Она встретилась с ним «в клубе, или где там они танцевали?» и полюбила его. Когда Ивана забирали в армию, она бежала за ним следом по полям, прячась в хлебах, тайно, потому что стыдилась, если увидят, что ей парень нравится. После возвращения Ивана Барыгина с «японской войны» (в 1945 году) они поженились.
Евмен Афанасьевич Слепаков имел много дочерей. Он был очень набожный и строгий человек. Однако время вносило свои коррективы.
Екатерина Евменовна Слепакова полюбила Ивана Барыгина и забеременела от него. Жить с семьей Барыгина она не стала, официально брак не оформлен, а Иван Барыгин Евмену не нравился (позднее Ивана Барыгина арестуют за разбой – он и еще несколько человек -3-е, кажется, ограбят и убьют возвращавшихся домой старика и старуху. Ивана осудят на 10 лет и он умрет в лагерях). Дома для Екатерины создали условия жизни крайне неприятные, она ушла работать на лесозаготовки (от колхоза), где простыла и вскоре умерла. Ее сыну Сергею было всего 2 года. Евмен требовал отдать его в детдом, но жена и тетки настояли, ребенок остался в семье.
Спустя некоторое время Мария Евменовна полюбила Михаила Алексеевича Королькова из Первомайки. Михаил Корольков был человек положительный, партийный или комсомолец.Он некоторое время был предстедателем колхоза. Венчаться Михаил не захотел наотрез — из-за идеологических соображений. Информатор несколько раз подчеркнула, что «свадьба у Марии была». Но они не расписались – т.е. было некоторое событие, празднование, которое демонстрировало односельчанам, что брак признан родителями. Однако не расписались. «Так было перед войной, некогда стало, он председатель был» — передает со слов тети Мани Респондент. Однако, сама же недоумевает, неужели не нашлось времени зайти в сельсовет? В документе суда об установлении брака говорится о том, что брак имел место в период с 39 (!) по 1941 годы, потом Михаил ушел на войну.
Из Милоновки призывали на фронт много человек. Из семьи респондента фронтовики:
Иван Егорович Барыгин. Из семьи в 1939 году взяли Ивана Егоровича Барыгина – он участвовал в боях на Халхин-Голе, потом их, было, перебросили на Западный фронт, но в боях он не принимал участия, всю войну служил на Дальнем Востоке. «Старшие иной раз начинали говорить: «Мол, что ты там на Дальнем Востоке служил, это не так страшно. А папа рассказывал, что там тоже было. Просыпаешься утром – а у наших через одного животы вспороты – японцы так воевали». Иван Егорович Барыгин потом работал в Томске. «Мы жили на Тверской, там рядом был заводик — варили лак. Там работали все мы: мама, тетя Маня, отец. Мама имела образование – ветеринарный техникум, но работала всю жизнь не по специальности – рабочей. А папа имел 4 класса образования – был инженер по снабжению. Потом заводик закрыли, папа работал на «Контуре», оттуда ушел на пенсию. Потом жил в городе Северске. Умер недавно 2013 году. Он пережил маму на 12 лет.
Михаил Алексеевич Корольков. Дядю Мишу призвали на фронт в 1941 году, осенью. В доме хранилось много писем, но Мария Евменовна их кому-то отдавала, и теперь осталось два – от 1942 года и от 14 февраля 1944. Служил в стрелковой дивизии. После войны родственники – Ульяна Устиновна Королькова, мать Михаила, обратилась в военкомат с просьбой установить судьбу, ссылаясь, что последнее письмо было в марте 1943 года. Михаила признали пропавшим без вести в мае 1943 года, в семье имеется документ с этой датой. Однакоэта дата не точна: Орден Отечественной войны II степени Михаил Корольков получил в марте 1944 года, а в семье жены хранятся письма от 1944 года. В 1955 году Мария Слепакова обратилась с дополнительной просьбой уточнить судьбу пропавшего. Никаких документов не последовало. Однако группа школьников из Кожевниково разыскала ряд документов о М.А. Королькове, среди которых – справка, что по просьбе М.Е. Слепаковой было проведено дополнительное разыскание и время пропажи без вести было установлено май 1944, однако родственникам об этом сообщено не было.
Маргарита Ивановна бывала в Милоновке с родителями, но в деревне не жила. Бывала на кладбище. Рассказывали ей родители и тетка Мария Евменовна Слепакова. Маргарита Ивановна и ее сестра Галина пытались изучать историю семьи, составить родословное дерево, контактировали с родственниками в Томской и Ленинградской области.
Информатор говорит правильным русским языком, однако, разговаривая с дочкой, обратилась к ней «доня». Маргарита Ивановна вспоминает, что у старших в речи имело место употребление белорусских слов.
Подробнее интервью с Маргаритой Ивановной Марининой (Барыгиной) можно прочитать на сайте «Сибиряки вольные и невольные»
